Скитания Чародея [ = Чародей в скитаниях ] - Кристофер Сташеф

— Никогда его не видел до тех пор, пока мы не отправились прошлой ночью поискать улики.

Голова Хвана резко повернулась вперить взгляд в Рода, но Шаклер сказал:

— А прошлой ночью никого не убили, — он повернулся к присяжным из вождей вольмаков. — Кто-нибудь из вас случайно не знает, где впервые увидели эту пару?

— Посреди Конской равнины, — ответил вождь Пурпурных.

— Пешими? — спросил Корриган.

— Пешими, — подтвердил вождь.

— А это в добрых десяти километрах от Места Встречи Солнца. В какое время ваши воины увидели обвиняемых, вождь?

Вождь пожал плечами:

— Солнце взошло недавно.

— Вскоре после рассвета, — поревел Корриган. — Поднялось ли солнце полностью над горизонтом?

Вождь кивнул.

— Насколько высоко?

Вождь продемонстрировал руками — на ширину двух пальцев.

— На ширину двух пальцев на расстоянии вытянутой руки, — Корриган выставил свои собственные пальцы и, прищурясь, посмотрел на них. — Наверно через полчаса после рассвета, — он уронил руку и посмотрел на Хвана. — Смею утверждать, что обвиняемым было бы довольно трудно убить человека у Места Встречи Солнца и очутиться полчаса спустя посреди Конской равнины, в десяти километрах от места преступления.

Хван с миг посверлил его взглядом, а затем сказал:

— Могли убить и раньше.

— В самом деле, могли, — отпарировал Корриган, — но убивали ли? Есть ли у вас хоть малейшие улики, указывающие, что они хотя бы встречали покойного, не говоря уж о том, чтоб убивать его?

Хван вперил в него долгий холодный взгляд. А затем, повернувшись с ледяным достоинством к собратьям-вольмакам, вытянулся во весь рост и заявил:

— Солдаты увиливают, — он снова ткнул указательным пальцем в сторону Рода и Гвен. — Убивай эти двое! Ясно как день! — он снова повернулся к Шаклеру. — И всем ясно, что солдаты нечестно ведут дела с вольмаками! О, с товарами, валютой, курительным сорняком солдаты ведут дела по-честному, но не с жизнью! Тут никакой солдат не води дела по честному!

Глаза у других вождей загорелись, а затем они начали перешептываться, меча враждебные взгляды на Шаклера и присяжных-офицеров. Офицеры оцепенели, лица у них сделались деревянными.

— Отдайте! — прогремел Хван, протягивая руку ладонью вверх. — Отдайте этих двух вольмакам! Отдайте в наши руки убийцу брата, убить его во имя правосудия, здесь, сейчас!

— Правосудия! Ах ты благочестивый святоша! — разъярилась вскочившая с своего места Шорнуа. — Тебе нужно не правосудие, тебе нужен козел отпущения! Ты чертовски хорошо знаешь, что если ты не сможешь удовлетворить своих вождей-собратьев, они живо скинут тебя с твоего поста!

А если окажется, что вольмака убил вольмак, ты не сможешь удовлетворить их всех! Потому что, если дело обстоит так, то племя убийцы будет защищать его, а племя жертвы потребует мести! И это станет концом вашей милой маленькой Конфедерации!

— Неправда! Вольмакский закон блюдут все племена! — закричали повскакав со своих мест вожди.

Но Хван заглушил их всех:

— Правосудия! Добивайся только правосудия!

— Правосудия! — презрительно скривилась Шорнуа. — Да как может тиран стремиться к правосудию? Потому что именно им-то ты и хочешь в действительности стать, не так ли? Королем всех вольмаков! Тираном! Диктатором! Вот и все, что ты представляешь собой. Ты всего лишь рвущаяся к власти машина!

Род оцепенел, чувствую себя так, словно позвоночник у него превратился в раскаленную проволоку. Все факты внезапно образовали у него в голове связь и со вспышкой сплавились в единое целое.

— Машина! — сплюнула Шорнуа.

Рука Хвана хлестанула с такой быстротой, что показалась смазанной, и ударила Шорнуа тыльной стороной в челюсть. Та отлетела назад, врезавшись в стол колонистов.

Род взревел, ярость так и взмыла в нем, когда он резко повернулся к Хвану, что привело его как раз достаточно далеко в сторону, чтобы кулак Главного главаря просвистел мимо его уха. Рода пронзил ледяной укол страха, когда он понял, что этот удар убил бы его. Он дрался за свою жизнь!

К черту драться по честному!

Он вихрем вышел из стойки пригнувшись, шарахая Хвану коленом в пах.

Оно ударило с глухим стуком.

Род взвыл, когда его колено вспыхнуло огнем.

Все в суде стояли, застыв, гальванизированные этим звуком.

Рука Хвана протянулась к горлу Рода, но пораженная нога Рода не выдержала, и он грохнулся на пол. Рука Хвана стиснула пустой воздух. Рода пронзил страх, открывая путь жаркому гневу, вскипевшему в нем бушующим потоком. Род сфокусировал его на своей руке и оттолкнулся, поднявшись на одно колено, сосредотачиваясь на ребре ладони, веля ему превратиться в меч, в секиру, и рубанув им с такой быстротой, что никто не заметил его превращения в сияюще-серый отлив вольфрамовой стали. Оно врезало Хвану в челюсть. Вольмак взвился в воздух и грохнулся на пол прямо перед столом вольмаков.

Род стоял на коленях, уронив обмякшую руку, тяжело дыша, с безумным взором, изумленный и изрядно напуганный собственным подвигом: «Да не мог я ударить его настолько сильно!»

— Нет, мог.

Род поднял голову и увидел сталь своей руки, отраженной в глазах жены.

Но Хван подымался на ноги...

...и голову ему пронзил опаляющий рубиновый луч.

На один короткий миг Род увидел световую линию, соединяющую вождя вольмаков с бластером в руке генерала, казавшимся такой неотъемлемой частью его формы.

Затем луч света пропал, а Хван грохнулся наземь. Потрясенные вольмаки уставились на эту сцену.

А затем повскакали на ноги, выхватывая из-под плащей бластеры.

— Кровь! — взвыли они. — Правосудия! Измена! Бей!

Но Шаклер перемахнул через свой стол и приземлился рядом с телом Хвана. Он сорвал с вождя набедренную повязку. Остальные вольмаки взвыли от возмущения, но вой мигом заглох, и глаза у них вылезли из орбит, когда они, застыв, уставились на явленное их взорам. На мгновение в зале воцарилась полная тишина.

Затем из груди вольмаков вырвался стон, когда они в ужасе воззрились на гладкий изгиб паха без гениталий.

Род с трудом дотащился до Хвана, выхватывая кинжал. Схватив труп за волосы, он энергично резанул клинком, одним ударом описав круг. И отодрал скальп. Под ним не обнаружилось никакой крови, никакой жировой ткани, только глухая выпуклость бежевого черепа с четырьмя тоненькими трещинками, образующими идеальный прямоугольник.

Вожди по прежнему глядели во все глаза, слишком ошеломленные, чтобы двигаться.

Вогнав острие кинжала в одну из трещинок, Род поддел и отковырнул.